|
За его плечами – 30 лет церковного служения. Жизнь быстро проходит, уже подводит здоровье, пошаливает сердце. Но пока жив, он будет служить, потому что вся его жизнь – в Боге.
– Отец Михаил, расскажите, пожалуйста, как Вы стали дьяконом?
– С 1944 года я служил на фронте. Там очень тяжело заболел. Шесть месяцев пролежал в госпитале. Не мог ходить, отчаялся и думал, что все, погибну. Тогда я обратился к Господу Богу и дал обет, что если выздоровею, буду служить Ему до конца жизни. Потом, в 50-году, устроился шофером на комбинат «Красный строитель» в Воскресенске и стал ходить в церковь. Стоял подолгу на службах, слушал. А когда в первый раз зашел, такое состояние было, слезы по щекам текли. Пригласили на клиросе подпевать, читать. В Воскресенске служба не каждый день была, и с 1955 года я стал ездить в Коломну. Тоже читал на клиросе. Священнослужителей не хватало, и мне предложили стать дьяконом. Я сначала отказывался, ведь я не учился в семинарии. Но потом согласился, и в 1971 году меня поставили дьяконом.
– Советская власть не вмешивалась в Вашу жизнь, в жизнь священников, с которыми Вы служили?
– Да, тогда все было очень строго. Правда, Василий Григорьевич, староста нашего храма, хлопотал, умасливал городское начальство по церковным делам. Поэтому они к нам особо не придирались. Но все равно почти всех священников в органы вызывали, уговаривали, чтобы сообщали, что в церкви делается, кто как служит. Было очень много таких, которые послужат год – два, и видишь, их переводят подальше, в какую-нибудь деревню. Человек двадцать, тридцать, наверное. Кто ревностно служил, того и переводили.
– Вас в органы вызывали, уговаривали?
– Нет. Священников больше вызывали, почти всех.
– Священники в советское время были не такие, как сейчас?
– Да. Тогда было другое поколение. Старинные священники были, более усердные, закаленные. Сейчас много сокращений делают в службе.
– Есть ли на вашей памяти какое-нибудь замечательное лицо из священнослужителей?
– Много было хороших священников. Служил у нас отец Георгий. Был Церковный Собор. Поехали они туда с каким-то священником и выдвинули предложение, чтобы открыли монастыри, церкви. Все требования записали и записочку эту размножили. Советские власти как узнали, что он сделал, отправили его за это куда-то в Белоруссию. Он там года через два и помер. Были, конечно, и другие. Игумен Илларион был хоть и старенький, но очень усердный. Отец Кирилл был очень смелый. В Москве служил, критиковал кого-то. Его перевели к нам. Всегда говорил проповедь просто, доходчиво. Каждому объяснит все, поможет. Я к нему всегда советоваться приходил. Усердный был, трудолюбивый. Придет после службы – весь мокрый, и опять едет причастить кого-то, отпевать. Никому не отказывал. Сейчас он опять в Москве служит. Были и такие, каких увольняли.
– Священников любили?
– Кто как относился к народу. Были очень хорошие, к ним душой тянешься. Всех выслушают, все объяснят, на исповеди внимательные. А другие грубые, все скорей, «мне некогда» и уходят.
– А прихожане сейчас другие?
– У нас ведь одна церковь была на весь город. Народу приходило очень много. И сейчас, хоть мы и каждый день служим, тоже много. Народ заинтересовался. Все прилавки разной литературой заполнены, люди читают много. У них вера – от знаний. А раньше Библию, книгу какую-нибудь не найдешь днем с огнем. И вера была больше от сердца. Человек сердцем чувствовал, что Бог есть. Молодых было мало, боялись, с работы снимут. Шли пожилые, кто уже горе испытал, войну прошел.
– На фронте люди верующие были?
– Были, и молодые и пожилые. Молились в трудную минуту.
– На работе Вас не притесняли за то, что в церковь ходили?
– Мы с женой и дочкой жили в коммунальной квартире. Правда, своих детей у нас не было. Наташу мы взяли у брата – у него жена умерла при родах и оставила ребенка, дочку. А с нами еще три семьи жили. Тогда была возможность получить отдельную квартиру. Как на работе узнали, что я в церковь хожу, квартиру не дали. Но друзья на работе уважительно относились. Когда шофером работал, с Евангелием ездил. В гараже вслух читал. Они слушали внимательно. Редкие забулдыги, которые не признавали ничего, смеялись. Кто-то еще и злился. А некоторые в церковь со мной ходили. Больше девушки. Тех, кто поспособней, на клирос ставили петь.
– Семью содержать в советское время не тяжело было? На жизнь хватало?
– Тогда все дешево было. Я шофером работал. И потом, когда меня посвятили в дьяконы, тоже хватало, но особо мы не роскошествовали.
– А почему Вы не стали священником?
– Дьяконом мне лучше, чем священником. Люблю, когда весь народ поет «Верую», «Отче наш». Так даже душа радуется. В другой раз до слез даже. Жена мне говорит: «Тебе 75 лет уже, уходить пора: то голова болит, то сердце прихватит». Но пока я живой, пока ноги двигаются, буду ходить в церковь. Вся моя жизнь в Боге. Я в пять часов утра встаю, читаю утреню, вечерню, каноны. Потом сюда приезжаю. Домой возвращаюсь – читаю святых отцов, Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, афонских старцев. Я люблю эту службу, Православие. Нигде в мире такого нет, как у нас, в России.
Беседу вела Татьяна Ртищева.
|
