|
Празднование Феодоровской иконы Пресвятой Богородицы установлено 14 (27 н. ст.) марта в память избрания в 1613 году на царство юного Михаила Феодоровича Романова. Известно, что когда приглашали его на престол и он не решался дать свое согласие, то архиепископ, взяв в руки икону Божией Материы, сказал: «Если не склоняетесь на милость ради нас, то послушайтесь ради чудотворного образа Царицы всех». И когда, наконец, было дано согласие, то мать его, старица Марфа Ивановна, подвела его к чудотворному Феодоровскому образу и, пав на колени, со слезами сказала: «Се Тебе, Пречистая Богородица, предаю чадо свое. По воле Твоей устрой полезное ему и всему православному христианству». |
Кто не знает о царской семье, о ее судьбе? Кто не скорбит о царственных детях-страстотерпцах? Но есть ли добрый плод у этой скорби?
Пройдет немного времени, и признание святости царя Николая II и его семьи станет столь же привычным для российского православного человека, как и возмущение екатеринбургским злодеянием. Привычка означает безразличие: скорбь заменяется сентиментальным, ни к чему не обязывающим чувством, и теплохладное «само собой разумеется» держит сердце в стороне от нелицемерного покаяния.
В чем же нам каяться? Не будучи причастны к самому злодеянию, мы причастны давнему греху безразличия: известие о расстреле царя народ принял спокойно. Теперь другое: вместе с возмущением злодеянием, мы скорее «убаюкаем» себя популярными песнопениями о царственных мучениках, чем задумаемся о смысле их подвига. Или будем думать о врагах отечества, проклинать их, забывая, что завещал нам царь. В этом ли смысл?
Комиссар Родионов, человек жестокий и грубый, отвечавший перед большевистскою властью за охрану царских детей, остававшихся в Тобольске и разлученных с родителями, запретил великим княжнам спускаться вниз без его разрешения. Застав их внизу, он наорал на них и заметил: «Посмотрим, как вы пройдете теперь наверх». Однако часовой пропустил, и княжны со смехом взбежали по ступеням. Со смехом...
В другом эпизоде, относящемся к царскосельскому периоду заточения, смеется наследник Алексей Николаевич. Боцман Деревенько, учивший цесаревича ходить, игравший с ним, носивший его на руках, оберегавший его в течение более чем десяти лет, весной 1917 г. проявил себя как предатель. Анна Вырубова была свидетельницей, как Деревенько заставлял Алексея Николаевича подать ему то то, то другое и как мальчик, с растерянным лицом, выполнял приказания... Это случилось на четвертый день по отречении государя. Вскоре комендантом дворца был назначен Коровиченко. Увидев новое начальство, Деревенько, по рассказу доктора Боткина, бежал за ним по коридору с такими низкими поклонами, что Алексей Николаевич смеялся до упаду и говорил Жильяру: «Посмотрите на толстяка, посмотрите на толстяка»...
«Плоды сердечной полноты» заметны в каждом небольшом эпизоде, связанном с жизнью царской семьи. По-настоящему веселыми бывают только хорошие люди. Именно таким был государь. Именно об этом говорила государыня, когда, отказываясь разувериться в русском народе, указывала собеседнице (в Тобольске) на проезжавших мимо красноармейцев: «Они вот смотрят, улыбаются. Они хорошие».
Ни тени фальши, ни нотки пафоса; никакой претенциозной значительности, никакого высокомерия – ни у царской четы, ни у чад «лозы добродетельной». В этом не было, надо заметить, и никакой «демократичности», той простоты, что хуже воровства. В этих сердцах все было, если можно так выразиться, на своих местах. Однажды царь принимал министра, который позволил себе лишь привстать и слегка поклониться, когда наследник появился в кабинете, желая что-то сказать своему отцу. Мальчик встал и спокойно заложил руку за спину, ожидая исправления оплошности. Министр поклонился как должно, тогда цесаревич подал руку. Согласитесь, это урок достоинства, а не этикета.
В любящих семьях часто подтрунивают друг над другом. Читая письмо Марии Николаевны, в котором та рассказывала сестрам о внимании к ней комиссара Яковлева, одна из старших княжон заметила: «Везет Машке на комиссаров». Дело в том, что и комиссар Панкратов особенно благоволил к вел. княжне Марии. У нее был огромный запас доброты и приветливости, она и в Ипатьевском доме обсуждала с солдатами охраны, как готовить оладьи из картофельной муки. Любовь, не сознающая себя любовью, – вот что чувствуется в царской семье, в отношении к каждому человеку и друг ко другу. Задолго до того, как Господь призвал доктора Боткина послужить царю и его семье у последней черты, Анастасия Николаевна послужила однажды больному доктору Боткину, отказавшись позвать лакея: «Вам зачем?» – «Я хочу вымыть руки». – «Так я Вам подам. Если это Ваши дети могут делать, то отчего я не могу?». Только при очень крепкой любви возможен тот разговор, который был у Татьяны с матерью, когда государя увозили из Тобольска, а цесаревич был серьезно болен. Государыня, впервые в ее жизни, была в отчаянии и растерянности. «Но, мама, надо все-таки решить что-нибудь», – настаивала Татьяна. Расставаясь с родителями и Марией, сестры обливались слезами; горше всех плакала Ольга Николаевна. Думают, она серьезней других сознавала их положение. Пройдет месяц, и Господь соединит их, а потом соединит уже так, чтоб никогда не разлучать и с нами, с Россией.
Отвечаем ли мы на их любовь? Молимся ли тем, кто имеет дерзновение молиться о нас Христу, дерзновение не оставлять нас своим попечением, хотя мы их оставили?
Андрей Мановцев.
|
